Ю.Н. Демков

В сентябре 1945г. я вернулся в Ленинград из армии (из Германии) и в октябре поступил на второй курс физического факультета ЛГУ. Среди преподавателей, читавших нам лекции, мое внимание привлекла Мария Ивановна Петрашень, читавшая линейную алгебру. Лекции ее были очень ясные, последовательные, легко запоминались. Казалось бы, она ничем особенно не выделялась, ни громким голосом, ни внешностью, ни ораторским мастерством. У нее даже был небольшой дефект речи - своеобразная торопливая взрывная скороговорка, отчасти даже проглатывание несущественных слов и букв (к чему, впрочем, было довольно легко привыкнуть). Но от нее веяло какой-то особой симпатией, доброжелательностью, основательностью, "старорежимностью", т.е. той дворянской интеллигентской культурой, которая была так важна для нашей страны и так сильно пострадала во время и после революции.

Фамилия Петрашень показалась мне знакомой. Я спросил у моей бабушки (Марии Ивановны Чечулиной) и узнал, что многие годы семьи Петрашень и Чечулиных жили в Череповце, где Мария Ивановна Петрашень со своими сестрами и моя мать, дядя и тетушки учились в одной гимназии, участвовали в Сокольском движении - Союзе школьной молодежи, возникшем первоначально в Чехии и организовывавшем различные поездки, лагеря, гимнастические кружки и т.п., довольно популярном в России начала века. Семьи познакомились и подружились через детей. В тридцатые годы отец Марии Ивановны, видный инженер-путеец, был арестован, насколько я знаю, за сопротивление планам строительства Волго-Балта, строительства, которое впоследствии привело к затоплению гигантских территорий Рыбинским морем и к запустению всей этой области.

Наша семья восстановила прерванное войной знакомство, и я стал довольно часто бывать у Марии Ивановны в их большой квартире, занимавшей весь третий этаж небольшого дома на набережной Лейтенанта Шмидта, где она жила со своими сестрами Анной Ивановной, Татьяной Ивановной и братом Георгием Ивановичем, тоже читавшим нам лекции по математике в Университете. Еще будучи студентом, я встречался у Марии Ивановны на небольших вечерах с великими нашими учителями, академиками Владимиром Александровичем Фоком и Владимиром Ивановичем Смирновым. Необыкновенная живость и разговорчивость Владимира Ивановича, вся его личность, источавшая доброжелательность, заинтересованность, общительность, характерный его говорок (на лекциях, я помню, он почему-то говорил "бе", "ве", а не "бэ", "вэ" как обычно) и его гениальное чтение лекций оставили во мне неизгладимое впечатление, хотя я общался с ним, увы, довольно мало. Владимир Александрович Фок из-за глухоты участвовал в общем разговоре меньше, но его монументальная фигура и его гениальность как ученого как-то сразу чувствовались и влияли на окружающих.

Марии Ивановне было нелегко поступить в Университет - для выходцев из дворян имелись всякие препятствия, что задержало ее обучение на несколько лет, но в конце-концов она попала к В. А. Фоку и прославилась первым расчетом атома натрия методом самосогласованного поля с обменом (методом Хартри-Фока), первым, и по сие время весьма важным, признанным во всем мире и достаточно точным методом расчета атомов и ионов, распространенным теперь и на молекулы, твердые тела и атомные ядра. Сама Мария Ивановна много работала в послевоенные годы, чтобы расширить этот метод на расчеты примесных атомов в твердом теле.

Работать с Владимиром Александровичем было нелегко; и Мария Ивановна рассказывала, что после обсуждения, когда были поставлены ближайшие задачи по теме, Владимир Александрович уже на следующий день сообщал ей извиняющимся голосом, что он эти задачи уже решил... В отличие от В. И. Смирнова Владимир Александрович не был хорошим педагогом, лекции его было нелегко понимать, и часто он даже не мог объяснить, каким путем он пришел к способу решения задачи. Мария Ивановна достойно выдержала это испытание и заслужила уважение и теплую дружбу Владимира Александровича.

Мария Ивановна была доброжелательным, но довольно строгим преподавателем. Хотя я и был способным студентом и имел пятерки по большинству предметов, но именно у Марии Ивановны я получил две двойки, точнее: она меня прогнала и я сдавал второй раз. Мне достался может быть единственный вопрос в программе, который я знал нечетко: одновременное приведение двух квадратичных форм к диагональному виду. Вторым случаем был экзамен по вариационному исчислению. Интересно, что в дальнейшем моя кандидатская диссертация и первая книга были посвящены именно вариационным принципам (в теории столкновений). Если бы не Мария Ивановна и не ее строгость, заставившая меня поосновательнее изучить этот раздел математики, возможно, этой книги могло и не быть. Мария Ивановна не была руководителем моей научной работы в буквальном смысле (дипломом руководили М. Г. Веселов и П. П. Павинский), но внимательно следила за моей работой и именно она предостерегала меня от главного недостатка - разбросанности и неумения доводить работу до конца. Она посмеивалась над этим, ссылаясь на знаменитую папку Козьмы Пруткова, inacheve (неоконченное). Так же внимательна она была и к другим своим многочисленным ученикам.

Характерным свойством Марии Ивановны была ее большая, даже чрезмерная, скромность. Она так и не защитила докторской диссертации, хотя по своей квалификации намного превосходила общепринятый уровень доктора наук. Лишь в конце жизни ей было присвоено звание профессора "honoris causa". Многие ее важные работы опубликованы в малодоступных изданиях, она участвовала в различных совещаниях и конференциях гораздо меньше, чем могла бы. Ее совершенно свободное знание английского языка (ее мать была англичанкой) не было достаточно использовано и она (кроме Чехословакии) не выезжала за рубеж (конечно также и КГБ препятствовало таким поездкам, а она не хотела проходить через все унизительные процедуры, связанные с выездом).

Конечно, Мария Ивановна была настроена весьма критически к советской власти и в домашнем кругу и в кругу друзей ясно это говорила. Но она никогда не высказывалась публично, что было бы самоубийством в те времена. Она не занимала никаких ответственных постов на факультете, но была очень активна в борьбе со всеми несправедливостями, включая те, которые были связаны с политикой, побуждая к действиям старших профессоров, действуя и сама. В том, что на нашем факультете было мало недоброкачественных людей, сохранилась доброжелательная рабочая атмосфера, наряду с влиянием В. И. Смирнова, В. А. Фока, М. Г. Веселова и многих других роль Марии Ивановны была очень велика. Все они составляли, так сказать "конструктивную оппозицию", не борясь с советской властью непосредственно, но преодолевая и уменьшая по возможности ее преступления и ошибки. Сохранение и передача следующим поколениям великих культурных традиций XIX и начала XX веков ими успешно выполнялись. Нужно ясно сознавать и понимать, что теперь это уже наша задача.

Мария Ивановна в целом отрицательно относилась к Коммунистической партии, но не к отдельным ее членам. Понимая, как важно, чтобы в партии, управляющей всеми сторонами жизни страны и, в частности Университета, находились приличные люди, а не беспринципные карьеристы, Мария Ивановна даже советовала вступать в партию своим друзьям и единомышленникам, тем более что, как известно, первоначальная идеология в партии совершенно размылась к 70-80-м годам и заменилась инстинктом само сохранения и стремлением к привилегиям. Один из учеников Марии Ивановны и один из первых студентов-иностранцев физического факультета - Франтишек Яноух из Чехословакии, живущий сейчас в Швеции, впоследствии стал известным диссидентом и много сделал для развития демократии в своей стране. Думаю, что влияние Марии Ивановны сыграло в этом случае некоторую роль.

К сожалению, трудно оценить должным образом роль таких скромных людей, как Мария Ивановна, не достигших высоких постов, стоявших немного в тени своих великих учителей, незаметно, но постоянно помогавших людям. Будем надеяться, что этот сборник, составленный ее учениками и близко ее знавшими людьми, поможет сохранить память о ней и ее роли в науке, в жизни нашего Университета.

Ю.Н. Демков, 1996.